Я тут принес набросок-начало первой главы (примерно ее половина), дабы осветить поярче собственное понимание пост-катастрофического мира и чуток с ним свыкнуться. В общем, сильно нуждаюсь в комментариях, подсказках, исправлениях и прочих няшностях.
На всякий пожарный: время действия — совсем-совсем начало прихода мификов на Землю в случае ее относительно мирного существования прежде.
________________________
Этой ночью рассвет позволил себе задержаться.
Роджер сплюнул и задумчиво поглядел в вычерненное небо. Звезды погасли около недели назад и с тех пор больше не включались. Их заменил свет громадных электрических ламп, расплывчатыми кругами застывших над шелестящими черепицей крышами домов.
Звезды погасли около недели назад — и тогда на городок опустилась бесконечная ночь. Люди в белых ночных сорочках и полуспущенных пижамных штанах выходили на улицы, трясли козлиными бородками, лоснились пухлыми щеками и с негодованием ругали непутевую зарю, забывшую зажечь солнце. Из раскрывшихся ртов во все стороны летели недожеванные остатки ужина и толстой струной валил подгнивающий запашок нечищенных зубов. В тот день взрослые потребовали зарплаты, дети не вышли в школу, а Государственный Британский банк объявил о своем банкротстве.
Подбородок неприятно чесался под натиском отрастающей щетины. Роджер поскреб его ногтями и тихо чертыхнулся. Голос эхом прошелся по переулку, лязгая железными сапогами по испещренной трещинами брусчатке, и, качнув лысой головой, вернулся обратно, бухнув руку на плечо мужчины. Роджер снова сплюнул.
Неделю назад город проснулся под противный визжащий рев сирены — казалось, что мир вдруг перевернулся и схлопнулся в пространстве, схлопнув заодно и барабанные перепонки. Женщины, закрывая головы детворы, ломились в метро, мужчины кутались в женские юбки и кашне, пытаясь избежать своего вечного кровавого проклятья. Их отлавливали на входах, выдавали по ружью и десятку патронов и отправляли отстреливать... кого? Никто не знал.
А потом пришли Они. И тогда звезды посыпались с неба, горящими серебряными остриями стрел вонзаясь в сильнее почерневшую землю. Роджер плохо запомнил тот день — его били, он бил, а время вдруг сузилось и, мигнув покрасневшим глазом, исчезло.
Когда он пришел в себя, рядом никого не было. Вообще никого не было. Только шея отвратительно зудела где-то глубоко под кожей и лицо было угольно-черным от толстого слоя грязи и пыли, мешавшей дышать. Город был пуст. И сирена протяжно выла, оплакивая его гибель.
Этой ночью рассвет позволил себе задержаться. Роковая ошибка рассвета.
Неон светился горячечной синевой и пронзительно жужжал. Роджер поднялся с выглаженного камня и прислушался. Резервация, куда он попал, напоминала пчелиный улей. Постоянная возня, слабо напоминавшая бывшую "службу", и постоянная слежка за исполнителями. Была даже своя матка. Крепость-бастион, выстроенная за какие-то пару дней, возвышалась над холмом, изрыгая буро-серые клубы дыма из многочисленных глоток. И в потоках этого дыма мир проступал особенно четко и несуразно.
Резкий хлопок по спине заставил Роджера дернуться к поясу. Пальцы сомкнулись в пустоте и на мгновение озадаченно замерли, не веря в промах, но тут же судорожно забегали по бедру, пытаясь нащупать привычную кобуру с верным револьвером — любимой частью бывшей должности. Губы скривились в бледной полуулыбке, выражая недоумение и горечь крохотного поражения.
— К'хар'ай-тан на'р'ха, — произнес бархатистый голос сзади. В ухе неприятно запищал портативный переводчик, дублируя сказанное механическим женским голосом: — Небо прояснилось.
Роджер медленно кивнул и обернулся. Прямо на него уставились широкие, подернутые легкой туманной поволокой, темно-фиолетовые глаза, резко выделявшиеся на фоне бледной кожи. Мужчина зажмурился и тряхнул головой. Неделя жизни в резервации так и не приучила его к взгляду этих неморгающих глаз, которые природа забыла наделить дыркой зрачка.
— Ты спал?
— Как переключить эту чертову штуку на что-то побасистей? — Роджер поморщился, теребя мочку уха и стараясь не смотреть на собеседника, шевелившего голубоватыми губами в такт своему переводчику, чьи металлические щупальца, насколько знал мужчина, тонкой сетью оплетали мозг, позволяя переводить и мысли говорившего на наиболее удобный язык. Роджер знал, что это необходимая функция для телепатов, но поверить в их существование было так же сложно, как и вообще в реальность резервации.
Переводчик, видимо, закончил работать, и собеседник мужчины, растянув тонкие губы в водянистой улыбке, потянулся к голове Роджера, почти незаметно шевеля тонкими паучьими пальцами, икрившимися крохотными разрядами электричества.
— Полегче, парень, я сам.
Роджер махнул рукой, отстраняясь от протянутых пальцев.
— Инструкция, — собеседник покачал головой. — У тебя есть инструкция. Я просил ознакомиться с ней. Почему ты не сделал этого?
Мужчина пожал плечами. Инструкция заключалась в паре фраз на непонятном языке, которые Роджер тогда не смог перевести из-за того, что не разбирался в переводчике. Замкнутый круг.
— Просто скажи, как поправить эту дрянь, Араил.
Названный Араилом недовольно свел к бледной переносице белесые брови и пальцем указал на висок.
— Достаточно подумать. Сконцентрируйся на своем желании перемен.
Роджер дернул носом и снова поскреб подбородок. Перемены рухнули небесным водопадом еще неделю назад, когда открылась первая "дыра". Словно бы Создатель, сшивавший ткани бытия на своих широких джинсах вдруг упал, распоров о всемирный асфальт какой-то неаккуратный шов. И в образовавшуюся прореху тут же хлынул внешний мир, пачкая и вытесняя столь родное — внутреннее.
Переводчик снова пискнул и внезапно громко затрещал. Виски стиснул незримый металлический обруч, словно поделивший голову на части. Обруч нагревался и раскалялся, наверно, добела, причиняя невыносимую боль. Роджер стиснул зубы и схватился за голову, из-под сожмуренных век потекли неожиданно холодные слезы, оставляя после себя полоски чистоты, раскрасившие лицо на манер индейца, выкопавшего военный томагавк.
Однажды Роджер уже проходил это. Неделю назад, когда один из Них — мужчина не знал, был ли это Араил или кто-то из его товарищей — впервые появился перед Роджером и протянул бумажно-бледную руку, испещренную тонкими линиями пурпурных сосудов, просвечивавших через полупрозрачную кожу. И тогда Роджер словно оцепенел, заглянув в пустые глаза этого существа. В них, кажется, в одно мгновение промелькнули тайны мироздания, ехидно ухмыляясь и размахивая чернильными ручками бытия. А потом существо потянулось к нему пальцами, Роджер машинально схватился за револьвер и...
Боль прошла так же внезапно, как и появилась. Араил довольно улыбнулся и склонил голову набок. Роджер медленно распрямился, тяжело дыша. Перед глазами уходили в уменьшающийся водоворот блестящие темные пятна.
— Это немного... неприятно? — зазвучал монотонный голос переводчика в голове.
— Не то слово неприятно, сукин ты сын!
Роджер шумно втянул носом затхлый воздух и со вкусом протяжно выдохнул.
— Мы иначе переносим боль.
В тот день Роджер почему-то не выстрелил. Точнее, он готов был поклясться, что нажал на курок, он точно знал, что револьвер был заряжен и осечки быть не могло, но... Существо растянуло тонкие голубоватые губы и склонило голову набок. По спине липкими касаниями пробежали мурашки, напоминая крохотных личинок, вдруг выбравшихся из-под кожи. Существо протянуло тонкие пальцы, едва дотрагиваясь до висков мужчины, и Роджер грузно осел на кирпичную пыль.
В следующий раз Роджер пришел в себя уже здесь, от разрывающей на куски боли. Он лежал абсолютно голым в каком-то прозрачном шаре, окутанный вязкой, бледно-бурой жидкостью, напоминавшей кисель. От тонких, почти пленочных стенок шара отделялись тонкие линии металлических трубок, подсоединенных к венам мужчины. Трубки пульсировали в такт ударам обезумевшего сердца, то надуваясь, то снова стягиваясь в неизмеримо тонкие стрелки. Роджер дергался и кричал, но кисель вдруг загустел вокруг, сковав мужчину, словно цемент. Боль от висков распространилась на все тело, пронзая и сводя судорогой члены и вздымая дымом волосы. Позже мужчина узнал, что это называлось "Инициацией", в ходе которой костная ткань заменялась на какой-то инопланетный металл, а в дрожащий, обезоруженный страхом мозг вживлялся некий чип, одной из частей которого и был дребезжащий переводчик, не знающий интонаций.